Мариана Алкофораду (крещена 22 апреля 1640, Бежа — 28 июля 1723, там же) — португальская монахиня и духовная писательница, автор «Писем португальской монахини» (порт. As Cartas Portuguesas).
ВЕРА
Была дочерью землевладельца из Алентежу. Бежа, её место рождения, была главным гарнизонным городом области и главным театром войны с Испанией, которая шла на протяжении 28 лет с 1640 года после Португальской революции, и её овдовевший отец, занятый работой в административных и военных комиссиях, устроил Мариану на период её детства в богатый женский монастырь ради её безопасности и получения там образования.
ЛЮБОВЬ
В 16 лет или ранее она приняла постриг и стала францисканской монахиней, однако не занималась какой-либо реальной работой и жила тихой монашеской жизнью в этом монастыре с нестрогими порядками до 25-летнего возраста, когда встретила Ноэля Бутона.
СОМНЕНИЯ
Этот человек, впоследствии маркиз де Шамийи и маршал Франции, был одним из французских чиновников, которые приехали в Португалию, чтобы служить под начальством гранд-капитана Фредерика, графа Шомберга, занимавшегося реорганизацией португальской армии. На протяжении 1665—1667 годов Шамийи проводил большую часть своего времени в Беже и её окрестностях и, вероятно, познакомился с семьёй Алкофораду через брата Марианы, который был солдатом. Обычай в то время разрешал монахиням принимать и развлекать посетителей, и Шамийи, которому помогли престиж его воинского звания и некоторая лесть, без особого труда соблазнил доверчивую монахиню. В скором времени их связь стала достоянием гласности и вызвала скандал, и, чтобы избегнуть нежелательных последствий, Шамийи покинул Мариану и тайно бежал во Францию.
Письма к своему возлюбленному, благодаря которым Мариана и стала известна в литературе, были написаны ей между декабрём 1667 и июнем 1668 года и описывали последовательно пройденные ей в жизни стадии веры, сомнения и отчаяния. Эти пять коротких писем получили исключительно высокую оценку благодаря своему стилю как у современников, так и у литературоведов последующих веков. Письма в итоге оказались у графа Гийерага, который перевёл их на французский язык и издал анонимно в Париже в январе 1669 года. Имя их автора стало известно только в 1810 году. Сама Мариана Алкофораду провела остаток жизни в монастыре, ведя строгую монашескую жизнь, в 1709 году стала заместительницей настоятельницы и умерла в 83-летнем возрасте.
В 1977 году Хесус Франко на основе сюжета «Писем» снял художественный фильм «Любовные письма португальской монахини».
Важно то, что это – шедевральный образец любовного дискурса, который широко был известен в Европе и вдохновлял многих писателей и других деятелей искусства. (Изданы они были впервые на французском языке.) Например, к ним рисовал иллюстрации Маттис, их переводил Рильке (уверена, что они ему напоминали письма, которые писала ему Цветаева; уверена, потому что у Цветаевой, вы знаете есть строчка “Мой милый, что тебе я сделала!?”, и такая же почти есть в письмах португальской монахини), сюрреалисты считали её своей предшественницей.
Говорят, что при этом многие полагали, что это – литературная мистификация, столь прекрасны с литературной точки зрения были эти письма.
И, действительно, текст, который все время идет от лица одного человека полон таких драматических перемен внутри каждого письма, и от письма к письму, что он кажется самим чувствующим сердцем, вывернутым наизнанку.
ОТЧАЯНИЕ
“Посмотри, любовь моя, до какой степени ты был беспечен! О! несчастный, соблазненный и соблазнивший меня призрачными надеждами. Страсть, от которой ты ожидал привычно получить удовольствия, не дала тебе ничего кроме смертного отчаяния, сравнимого лишь с жестокостью разлуки, которая его вызвала. И эта разлука, которая мне принесла столько боли, для которой, как я ни старалась, не смогла подобрать достаточно рокового имени, лишила меня навсегда возможности всматриваться в эти глаза, в которых я видела такую любовь, эти глаза, которые вызывали во мне чувство наслаждения, вселявшего в меня радость, которые были для меня всем, так что только они были мне нужны для того, чтобы жить? Горе мне! Мои глаза оказались лишенными единственного света, который их оживлял, и им теперь остались только слезы; они мне нужны теперь лишь для того, чтобы плакать непрестанно с того времени, как узнала я, что ты решил оставить меня, чего я не смогу вынестию. Мне очень тяжело и больно.
Но, все же, мне кажется, что до этого я научусь ценить несчастия, которых лишь ты единственная причина: я посвятила тебе свою жизнь, как только увидела тебя, и чувствую огромное удовлетворение от того, что принесла её в жертву тебе.
Тысячу раз за день я посылаю тебе мои вздохи: они находят тебя, где бы ты ни был, но, в награду за все тревоги, приносят мне лишь слишком откровенное уведомление о моей печальной судьбе, в которой ты, жестокий, не стал меня поддерживать, о том, что я обманута, и что каждый шаг мне говорит: довольно!, довольно!, несчастная Марианна, довольно терзать себя впустую и ждать любимого, которого ты больше никогда не увидишь; любимого, который пересек море, чтобы убежать от тебя, который купается в удовольствиях во Франции и ни секунды не думает о твоей боли. Любимого, который не взял тебя с собой, и даже не поблагодарил.
Но нет!, я не могу я отречься от тебя и оскорбить тебя такими мыслями, поскольку слишком мне хочется тебя осудить. Не хочу даже представить себе, что ты меня забыл. Разве я уже итак слишком несчастна, чтобы не мучиться ещё такими подозрениями? И почему я должна заставить себя забыть всю ту заботу, которую ты давал мне, как свидетельство своей любви? Я была так восхищена твоим вниманием, что меня можно было бы назвать неблагодарной, если бы я не любила тебя со всей страстью, которую вызвала во мне твоя любовь в те моменты, когда ты мне дарил свидетельства твоей любви.
Разве мы можем стать столь жестокосердными, вспоминая столь приятные моменты? Не будет ли так, против моей природы, что эти воспоминания послужат лишь тому, чтобы терзать мое сердце? Горе мне! Твоё последнее письмо заставило мое сердце жаловаться! Так сильно билось моё сердце, что, казалось, оно стремится вырваться из моей груди тебе навстречу. Я была так сильно потрясена этим, что более трех часов была без сознания! Я запретила бы себе самой возвращаться к жизни, которую мне следовало потерять ради тебя, если я не в состоянии сохранить её для тебя. Но все же, против моей воли, я снова вернулась к свету, и мне было приятно умирать от любви. Я была довольна лишь тем, что уже не должна я была видеть моё сердце разбитым из-за твоего отсутствия.
После всего этого я мучаюсь разными недугами. Смогу ли я жить когда-нибудь без болезней, не имея возможности вновь тебя увидеть? Пока терплю их, не жалуясь. Потому что они исходят от тебя. Неужели это то, что ты мне даешь в ответ на мою нежную любовь?
Но это неважно! Я полна решимости любить тебя всю жизнь и не смотреть больше ни никого. Уверяю тебя, что и ты бы поступил правильно, если бы больше никого не полюбил. Мог бы ты, доведись этому случиться, удовлетвориться страстью, менее жаркой, чем моя? Конечно, ты сможешь найти большую красоту (между прочим, ты мне когда-то говорил, что я красива), но никогда тебе не найти такой огромной любви – а остальное ничего не стоит.
Не нужно заполнять свои письма пустыми словами, и, тем более, никогда больше не пиши мне, чтобы я тебя забыла. Я не смогу тебя забыть, как не оставляю надежды провести ещё какое-то время с тобой. Горе мне! Почему ты не хочешь быть со мной всю жизнь?
Если бы для меня это было возможным оставить этот несчастный монастырь, и Португалию, если бы ты исполнил свои обещания: я отправилась бы безо всяких колебаний искать тебя, следовать за тобой, любить тебя везде. Не хочу обманывать себя в том, что это может случиться, и не хочу лелеять надежду, которая мне принесла, и это правда, некоторое удовольствие. Теперь я желаю только чувствовать свою боль.
Признаюсь, однако, что возможность написать тебе, которую мне предоставил мой брат, принесла мне несколько моментов радости и временно отодвинула то отчаяние, в котором я нахожусь.
Умоляю тебя, скажи мне, зачем ты так стремился вызвать у меня чувства, если знал, что ты меня покинешь? Для чего с таким упорством ты стремился сделать меня несчастной? Почему ты не оставил меня в мире в моем монастыре? Что плохого я тебе сделала?
Прости меня! Я не виню тебя ни в чем! Я не в состоянии думать о мести, а могу лишь только винить мою жестокую судьбу. Мне кажется, что разделив нас, она принесла нам все зло, которого мы только могли опасаться: но наши сердца она не в силах разделить! Любовь сильнее неё, она соединила нас на всю жизнь.
Если хочешь узнать о моей жизни, пиши мне чаще. И я заслуживаю того, чтобы ты мне сообщал и о состоянии твоего сердца, и о своей жизни. Но больше всего прошу тебя – вернись! Прощай! Я не буду плакать над этой бумагой! Она попадет в твои руки: как бы я хотела такой участи! Горе мне! Я схожу с ума! Ведь абсолютно ясно, что это невозможно.
Прощай! У меня больше нет сил! Прощай! Люби меня вечно и заставляй меня мучится ещё сильнее!”